Автор – Роман ТОПОРКОВ. Киев, Чернобыль, Припять, зона отчуждения Чернобыльской АЭС.
ЧЕРНОБЫЛЬСКАЯ ЗОНА. ПРИПЯТЬ
На дороге к городу – монумент с названием города, сохранивший год основания: 1970. Город-спутник ЧАЭС, население порядка 45 тыс. человек. Километрах в трёх от станции (в принципе, нормальное расстояние даже для санитарно-защитной зоны реакторов типа РБМК – конечно, в режиме текущей эксплуатации АЭС, без разрушения реактора). Здесь же, неподалёку – тот самый участок «Рыжего леса», который водители автомашин в период ликвидации аварии старались проскакивать на максимальной скорости.
Сам город обнесён колючей проволокой, на въезде – ещё одно КПП. По планировке он очень компактный, в своё время считался одним из самых современных и комфортабельных. Судьба отвела ему всего 16 лет жизни… По заросшим улицам проезжаем к центру: площадь перед ДК «Энергетик» и гостиницей «Полесье». Разделяемся на две группы и уходим на пешие маршруты по мёртвому городу.
Он не законсервированный, он именно мёртвый, потому что добили его мародёры. В зданиях разграблено всё, что можно было утащить (особым спросом пользовались высоколиквидные активы типа чугунных радиаторов отопления), лишь чудом кое-где уцелели остатки мебели. На полу – груды мусора и битого стекла (многие окна без стёкол, а есть и без рам). Пожалуй, единственное, чем повсеместно погнушались мародёры – это книги. Они чаще всего просто разбросаны по полу, устилая его плесневелым ковром.
В ДК «Энергетик» не найти ни одного целого стекла. Перед входом сквозь асфальт и на ступенях лестницы растут деревца. Вообще, лестницы в Припяти стали наиболее удобной плантацией для флоры: в рельеф ступеней надувает ветром частицы грунта, затем попадают семена деревьев – процесс пошёл.
«Энергетик» строился как совмещённый культурно-спортивный центр. Во фронтальной части – стены с облупившимися «фресками», изображающими людей труда: учёных или инженеров в белых халатах с рулонами чертежей, колхозников с корзинами фруктов, ещё каких-то типажей: один лежит на природе, читая книжку, шестеро пляшут, обнявшись за плечи и встав в кружок… А в зале 2-го этажа, перед этими фресками, где раньше проходили дискотеки и тому подобные массовые «движухи», из щелей у стен растут настоящие берёзы.
Разгромленный, обшарпанный кинозал: лишь три кресла чудом уцелели. По стенам (впрочем, как и во всех зданиях) – следы сырости, плесени, потёки от атмосферных осадков, вспучившаяся и облезшая краска. Дома стоят без отопления, без стёкол в окнах, открытые всем ветрам, дождям и снегам – разумеется, разрушаются очень быстро. Ещё несколько лет – и входить в эти дома будет небезопасно, они начнут попросту рушиться сами по себе.
На полу – обрывок объявления: «уважаемых товарищей… рабочих, ИТР, служащих» приглашают записаться в такие (ныне экзотические) кружки художественной самодеятельности, как «ВИА, агитбригада…».
С тыльной стороны комплекса – спортзал, из прогнившего и ставшего удобрением дощатого пола на 2 этаже здания также растут берёзки, уже выше человеческого роста и довольно крепенькие (и за что они там корнями цепляются, в этих гнилушках покрытия спортзала?). Из окна виден парк аттракционов. На стене – стенд с истлевшими фотоснимками и грамотами спортивных побед. Правила для занимающихся, утверждённые председателем профкома ЧАЭС Березиным и директором спорткомплекса Яровым: в спортзалы и раздевалки без разрешения тренера не входить, иметь сменную обувь, не курить…
Доходим до объекта двойного назначения: ступенчатого приямка зимнего сада, над которым на период соревнований монтировали боксёрский ринг (его в последний раз так и не разобрали).
Перемещаемся в парк аттракционов. Огромное колесо обозрения, практически новое, так и не успело толком поработать, но за четверть века потихоньку начало наклоняться: тоже постепенно готовится к обрушению. Перед ним на асфальтовой площадке – скелет карусели «Ветерок» и останки качелей «Лодки». Сама площадка местами «грязновата»: сюда садились военные вертолёты, укрощавшие раскупоренный реактор, и натащили оттуда радиацию. Над неприметным участком асфальта гамма-фон 1439 микрорентген в час, над крышкой канализационного люка, заросшего мхом и забросанного пожелтевшими листьями – 1730, а если чуть отвести руку в сторону – падает до 1586. В том и особенность радиации: стоит чуть отодвинуться от «грязной» точки – и уровень излучения быстро спадает. К тому же измеренные нашим «сталкером» цифры не такие уж страшные: при переводе в миллирентгены всего 1,7–1,5. Постоянно жить в таком фоне, конечно, не рекомендуется, а вот побывать в нём разово – не опасно: последствия кратковременного пребывания могут наступить лишь с уровня фона «единицы рентген в час». Хотя, с учётом дополнительно к гамма-фону вероятного наличия бета-излучения, у точек долго не задерживаемся.
Кстати, данные точки едва ли поддаются дезактивации: радиоактивность, например, могла войти в кристаллическую решётку металла крышки люка. Тогда очистить металл можно только переплавкой в специальной печи (радиоактивные элементы выпадут в шлак), либо довериться лучшему дезактиваторщику – длительному времени. Вообще говоря, дезактивировать Припять пробовали, и даже добивались успехов на опытных работах. Но когда посчитали, в какую копеечку это влетает – от идеи отказались. Не возобладала и другая мысль: разрушить весь город серией направленных взрывов, а затем захоронить обломки зданий – это тоже оказалось «не по карману». Вот и стоит до сих пор пустой город, жизнь в котором замерла четверть века назад.
А вот асфальтовые дороги в Зоне дезактивировали: заливали специальным полимером, он загустевал, превращаясь в «ковровое покрытие», затем его отделяли от асфальта, сворачивали в рулоны и увозили на утилизацию…
Опираясь на показания дозиметра и в большей степени – на знание обстановки на маршруте, «сталкер» периодически отдаёт указания: «Здесь идите по асфальту, не сходя на обочины… А этот участок асфальта, наоборот, обойдите по траве». Мы держим путь к стадиону.
Поле стадиона заросло деревьями и кустарниками, сиденья на трибунах сгнили, бетонные ступени затянуло красивым ярко-изумрудным мхом. Одна из осветительных вышек по углам стадиона повалена: это было сделано ещё в 1986г., чтобы заходящие на посадку вертолёты не зацепили лопастью винта. В окрестностях уцелели металлические тумбы наглядной агитации с изображениями орденов, которыми был награждён комсомол, и описанием заслуг…
Следующий объект – кафе «Припять» и набережная: говорят, было излюбленным местом отдыха горожан. В здании кафе ещё уцелели остатки красивых разноцветных мозаичных витражей. Встречаются артефакты эпохи: вскрытые и выпотрошенные, но внешне сохранившие вид автоматы газированной воды («за копейку – простая, за три копейки – с сиропом»). Или водочная бутылка с ещё читаемой бело-зелёной этикеткой: «СССР Минпищепром УССР. Укрликерводка. Водка. Цена со стоимостью посуды 6 руб. 20 коп. Крепость 40%. Вместимость 0,5 л. ГОСТ 1?545-81». А в остальном – как и везде, погром. Мостик-причал на набережной ушёл под воду, одни перильца торчат: уровень воды в заливе поднялся.
Далее идём в Медсанчасть-126. Перед входом попадаются несколько выброшенных и вросших в бетон панцирных сеток от кроватей, а едва вошли в помещение – нас встречает на столе защитная каска пожарного – металлический шлем с поднятым лицевым щитком-забралом из затемнённого оргстекла. Вот это уже серьёзно. В МСЧ-126 с первых часов аварии привозили пострадавших атомщиков и пожарных. Экипировка на них жутко «фонила», поэтому её снимали и сбрасывали в подвал больницы. Где она, видимо, до сих пор и лежит. И надо же было какому-то идиоту залезть туда и вытащить наверх радиоактивный «сувенир»! Наш «сталкер» надевает на руку вязаную перчатку, и только после этого берёт дозиметр и приближает его к каске. Сколько там намерил – разглядеть издалека не успеваем: он шустро отдёргивает руку назад. А ведь человек, которого привезли в медсанчасть в этой каске, носил её на голове…
Дальше путешествуем по гинекологическому отделению больницы, где в операционной ещё остались старые журналы с записями приёмов больных и сделанных операций. По словам тех, кто пролистал эти журналы за период ещё до аварии, легендарная фраза, которую с фанатичным усердием рявкнула советская гражданка в одном из первых телемостов «Познер – Донахью» насчёт того, что «в Советском Союзе секса нет», не соответствовала действительности. Секс в СССР был. А вот насчёт резиновых изделий № 2, похоже, наблюдался дефицит. Иначе откуда столько записей об абортах в брошенных регистрационных журналах?
В «красном уголке» больницы запомнился полинялый кумачовый транспарант на стене: «Работники МСЧ-126! Улучшайте медицинское обеспечение! Повышайте культуру лечебной и санитарной работы!». А на разбитом пианино – сложенная из двух кусочков другого лозунга фраза: «Ленин… будет». Наверное, в сакральном смысле «Третьим будешь?» – туристы пошутили. Вообще, как отметил наш «сталкер», вещи в Зоне имеют склонность к перемещению с места на место: туристы перетаскивают, чтобы при фотосъёмке скомпоновать более яркий постановочный кадр.
Интересным показалось устройство на двери дежурной медсестры: кругляш с надписями «Администрация», «Аптека», «Детская поликлиника» и т.д. В центре кругляша когда-то вращалась указательная стрелка, и, отлучаясь с поста, медсестра оставляла информацию, где её искать при необходимости: ведь мобильных телефонов тогда не было… Позабавил и истлевший стенд с фотографиями под названием «Пьянству – бой!».
Следующий объект посещения – плавбассейн «Лазурный». Тоже основательно погромлен и источен внутри непогодой. Примечателен тем, что долго работал уже после аварии на ЧАЭС (хотя весь город эвакуировали ещё 27 апреля 1986г.). В этом бассейне отдыхали между сменами ликвидаторы: снимали напряжение и усталость. Была сделана своя мини-котельная, своя система подачи воды…
Далее заходим в здание школы № 3. Здесь основательно пограблен 1-й этаж, зато неплохо сохранилась обстановка в классах на 2–3 этажах. То ли мародёры стеснялись грабить школу, то ли она была под наблюдением тех, кто ещё долго после аварии посещал бассейн «Лазурный» по соседству… Уцелевшей мебели гораздо больше. Классные доски, парты-столы, стенды, наглядные пособия… В кабинете физики сохранились даже лабораторные приборы.
Правда, книги (огромная масса учебников) – так же многослойным ковром устилают пол. Учебники знакомые, как весточка из прошлого: изданы в 1982 – 1986 годах, ещё мы по таким учились в средних и старших классах. Ещё – открытки с изображением Ленина, уголок Клуба интернациональной дружбы им. Рихарда Зорге, фешенебельный стенд «От съезда к съезду» (как же, «партия наш рулевой» пока ещё)… Большая географическая карта СССР с почему-то отрезанным куском в месте европейских республик – Украины, Белоруссии…
По школе можно было бы ходить ещё долго: здесь лучше всего ощущается символизм эпохи и грандиозность гибели города. Однако 15 минут, отпущенные нам на самостоятельный осмотр здания, истекли быстро.
Последняя точка – подъём на смотровую площадку гостиницы «Припять» (примерно на уровень 8-го этажа). Отсюда в прямой видимости хорошо различим аварийный энергоблок: он был ближайшим к городу среди всех блоков ЧАЭС. Из оконных проёмов в другой стене видна 16-этажка с ржавым советским гербом на крыше. Над ней увидели что-то похожее на вертикальную радугу (хотя погода была абсолютно сухая): возможно, это так называемое «гало» (преломление лучей заходящего солнца). Или это и есть пресловутые «сияющие зори коммунизма»? Кстати, фотоаппарат эту штуковину тоже «увидел» и зафиксировал на снимке.
А из пола на смотровой площадке (напомню, высота 8-го этажа!) растёт высокая берёза… Поднимались, разумеется, без лифта, а спускаться легче, поэтому успеваешь посмотреть по сторонам. Закопчённый потолок: здесь мародёры обжигали вырванную из стен электропроводку, «добывали» цветмет. А в цокольном этаже здания четверо из них, некие «Саньок, Андрюха, Коньок и Юра», называющие себя «невоспетые герои», внаглую оставили автограф на стене, где признались, что занимались демонтажом облицовочной плитки (на каком рынке всплыла эта плитка? И сколько стройматериалов уплывёт на сторону ещё, когда начнут «самодемонтироваться» и падать дома?).
…Октябрьский день недолог, пора и в обратный путь. Дозиметрический контроль ходовой части и днища автобуса на КПП «Лёлив». Возвращаемся в Чернобыль, в здание агентства «Чернобыльинтеринформ». Использованные перчатки и респиратор летят в урну для мусора. Умылись, проверились на установке дозконтроля – и на поздний обед (он же ранний ужин). Впрочем, за 78 гривен (чуть больше 300 рублей) кормят действительно «до отвала», вкусно и плотно. Вокруг здания обитает огромная стая кошек: понятно, при такой столовой им живётся неплохо. Вообще, в Зоне расплодилась живность – есть и кабаны, и дикие лошади… Только нам за день никто из них так и не показался.
Едем к границе Зоны. Более суровый дозконтроль на КПП «Дитятки»: пока дозики «ощупывают» приборами автобус, все туристы, вымыв обувь в железной ванне с водой, проходят через автоматизированные дозиметрические установки. Вроде, все «чистые». А впереди ещё два часа пути до Киева.
ЧЕРНОБЫЛЬСКАЯ ЗОНА. ОТВЕТЫ ЛЮБОПЫТСТВУЮЩИМ.
Наиболее распространённых вопросов, которые задают знакомые, узнав о моей поездке, два: «Зачем тебе это надо?» и «Как же ты не боишься, ведь там радиация?». Отвечаю по порядку.
Чернобыльская Зона – это уникальное историческое место на целой планете. Это один из двух факторов, приведших к краху Советский Союз (другим фактором был Афганистан, оказавшийся экономически неподъёмным военным конфликтом даже для супердержавы). Это место, где ярче всего проявляется дуализм мировоззрения советских людей: одни из-за своего разгильдяйства совершили невиданную аварию, а другие героически ликвидировали её последствия; для одних она стала бедой, а для других – источником мародёрской наживы…
Это законсервированный срез ушедшей эпохи, возможность воскресить в памяти, как оно было на самом деле (ведь за четверть века многое забывается): вождизм, агитпроп, лозунги, и в то же время аттракционы, дома-новостройки, в которых кому-то могло посчастливиться дождаться получения квартиры… Учебники, воскрешающие ушедшую молодость… А в целом – наглядный урок, к чему способно привести разгильдяйство на ответственных производствах. И, конечно, незримая, но ощущаемая подсознательно «душа» города, ранее молодого, живого, шумного, и вдруг в одночасье покинутого жителями, превратившегося в мумию с провалами глазниц-окон.
Говорят, что многих привлекает сюда ставшая популярной игра «S.T.A.L.K.E.R.». Что ж, возможно. Компьютерными играми не занимаюсь вообще, но одноимённую серию книг собираю уже не первый год: на сегодня это полсотни повестей о Зоне «после второго взрыва» – со сталкерами, мутантами, кланами… Конечно, свою лепту в подогрев интереса к Зоне эти книги тоже внесли.
А насчёт опасности радиации… Очень кстати попалась в руки документальная книга бывшего командира взвода радиационной разведки, принимавшего участие в ликвидации последствий аварии, Сергея Мирного «Живая сила. Дневник ликвидатора». Она вышла в 2010г., так что её ещё можно попробовать найти в книжных магазинах – рекомендую. Реальный взгляд на ситуацию в чернобыльской Зоне в первые недели и месяцы после аварии. Компетентное, разумное отделение «зёрен от плевел» с точки зрения опытного специалиста-практика: чего действительно нужно опасаться, а что безосновательно раздуто народной молвой. Уровни излучения действительно опасные или же с перепугу считающиеся таковыми, сроки допустимого пребывания, поглощённые дозы, влияние на организм, потенциал самовосстановления этого организма… Причём всё это – на собственном опыте работ в местах с разными уровнями излучения.
Давно заметил характерный пример: чем дальше живут люди от действующей атомной станции, тем больше они её боятся. Потому что у тех, кто «под боком», больше знаний. А тот, кто радиацию представляет в виде мифической ведьмы, и своё мнение о ней строит на вымыслах невежд – он, конечно, будет бояться. Между тем, не так страшна радиация, как слухи и сплетни о ней. Неслучаен анекдот про беседу в раю: «Ты от чего умер? От радиации? – Нет, от информации!». Этот безотчётный панический страх нанёс людям несоизмеримо больший вред, нежели это могла бы сделать реальная радиация. Слепили жупел, сами себя пугают, сами же и боятся… Вот ответ на второй вопрос. А кто хочет знать больше – читайте вышеупомянутую книгу С.Мирного «Живая сила. Дневник ликвидатора».
ГРАНИЦА
Завершая путевые заметки, не могу не упомянуть наблюдения, сделанные в процессе моего первого в жизни пересечения государственной границы (поэтому, как говорится, свежим взглядом), которые чётко отображают принципы отношения к гражданам (как своим, так и чужим).
Иллюстрация первая: въезд в Украину, аэропорт «Борисполь» (г.Киев), пограничный контроль. Над кабинками развешаны надписи: «Для граждан Украины», «Без визы», «Виза». Толпа прибывших пассажиров сразу рассасывается по нескольким очередям. Разумеется, время «обслуживания» для каждой категории прибывших различное: граждане своей страны проходят процедуру быстро, безвизовые (россияне, белорусы) – немного помедленнее, ну, а «визовые» застревают на более длительный период. По залу прохаживается молодой офицер-пограничник в тёмно-зелёном мундире. К нему можно обратиться с любым вопросом, и он тут же вежливо даёт пояснения. Например, такие: «Если Вы въезжаете по внутреннему паспорту России – Вам необходимо заполнить миграционную карточку, поскольку отметка о въезде во внутрироссийский паспорт не ставится. Бланки карточек – на стойке. Если же у Вас загранпаспорт – процедура упрощается, никаких карточек заполнять не нужно».
Кабинка для граждан Украины освободилась быстрее всех: свои граждане «пробежали» почти без задержек. Офицер-пограничник тут же говорит остальным ожидающим: «Можете проходить сюда. Есть свободное окно». Народ перегруппировывается, очереди значительно сокращаются. Минут 15 – и все уже прошли через границу. Относительно быстро, без нервов и мучений.
Иллюстрация вторая. Возвращение в Россию. Аэропорт «Домодедово», 31 октября, вечер. В зальчике пограничного контроля – огромная толпа. Структурированных очередей не видно: это именно толпа, т.е. хаотически сформировавшаяся людская масса. Из кабинок погранконтроля работает едва ли половина. Никакого распределения на своих и чужих граждан, на визовых и безвизовых. Все давятся в общей куче, и проверка какого-нибудь «негра преклонных годов», да ещё и прилетевшего из третьей страны, надолго закупоривает границу для россиян, возвращающихся домой. Никакого офицера-консультанта не видно: если он и был, то затерялся в толпе из сотен людей (впрочем, «а был ли мальчик?»). Жарко, душно, вспыхивают короткие перебранки между издёрганными пассажирами, верещат измученные дети, после утомительного перелёта попавшие в новую душегубку…
Потихонечку, буквально один шаг в три минуты, продвигаемся к заветным кабинкам. И тут появляется мясистая тётя в аэропортовской униформе, которая привычно и решительно обходит толпу по левому краю, а за ней, в затылок друг другу, следуют человек 12: трое смуглых улыбчивых мужчин в форме пилотов, остальные – стройные восточные девушки в красной униформе и с паранджой на шапочках, в данный момент присборенной и лихо сдвинутой на правое ухо. И вся эта цепочка просачивается к нашей кабинке!
- Это что за гарем без очереди прёт? – не выдерживаю я (ибо где-то там, за линией границы, уже с полчаса крутится на транспортёре мой багаж, впереди ночь и предстоит лететь транзитом дальше – из Европы в Азию, а эти милые девушки, так похожие на «Лейла, Зухра, Зульфия… Гюльчатай» явно намерены отдалить моё счастье шагнуть на российскую землю).
– Это наш экипаж, с дубайского рейса, – обречённым тоном откликается сосед по толпе. – Самолёт здоровенный, поэтому и стюардесс столько.
Мы с ним, не сговариваясь, смотрим в сторону первой кабинки, под стеклом которой торчит табличка: «Для экипажей». В кабинке пусто. Прекрасные арабески между тем прочно закупоривают нашу возможность попасть на Родину. Начинается нудная проверка их паспортов, служебных виз и т.д. Мы изнываем, глядя на это безобразие.
– Послушайте! – обращается кто-то впереди к аэропортовской тёте. – Почему их пустили без очереди? Если это экипаж – то почему их не пропускают через кабинку для экипажей? Вон, у вас и табличка висит!
– Это не ко мне. Вон там (тётя широко машет в пространство рукой) сидит старший границы, идите жаловаться к нему.
Разумеется, идти куда-то искать какого-то полумифического «старшего границы», потеряв при этом своё место в «очереди-толпе», никто не хочет. Стиснув зубы, прожигаем взглядами изящные спины весело щебечущих арабесок. Они не виноваты, они – экипаж. Но ведь и мы не виноваты, мы – граждане этой страны… «А чё удивляетесь-то? Добро пожаловать на Родину!», – доносится из толпы молодой голос. «И Родина щедро поила меня берёзовым соком, берёзовым со-о-оком», – откликается кто-то ещё, судя по голосу – слегка «подшофе».
Тут появляются трое здоровенных дядек в какой-то военизированной униформе. При взгляде на них почему-то всплывает в памяти песня Высоцкого: «Выходили из избы здоровенные жлобы, порубили все дубы на гробы». Дядьки начинают оттеснять толпу привычным совковым рычанием: «Отошли за красную линию! Встали сюда! Мужчина, отошли, отошли! Сами себя задерживаете. Будете здесь час стоять!». «Мы и так уже почти час здесь стоим, а там наш багаж на транспортёре катается! Вот только я не найду своего чемодана – устрою скандал на весь аэропорт!», – доносится из толпы. Дядьки свирепо пыхтят, но на реплику не реагируют.
Наконец, граница позади. И действительно: багаж «катается» на четвёртом транспортёре, причём в одной куче – чемоданы уже с трёх (!) различных авиарейсов (ну, разумеется – что ещё можно было ожидать после почти часового стояния в очереди на границе!). На выходе никто не сверяет бирки: свой ли ты взял чемодан, или чужой. Чудная простота нравов! Сразу вспоминается анекдот: «Дедушка, что Вам понравилось в театре? – Больше всего мне понравился гардероб, когда раздавали пальто. Я взял себе два!». Видимо, аэропорт мало беспокоят скандалы по поводу потерянного/похищенного багажа…
В Киеве на Михайловской площади я наткнулся на здание местного МИДа. На фасаде висели два транспаранта: «державный жовто-блакитный» и кольцо звёздочек Евросоюза. Увы, на контрасте домодедовских впечатлений особенно хорошо видно, что в Украине к людям относятся… как-то по-европейски, что ли. Так что флаг Евросоюза вывешен вполне оправданно.
Кстати, насчёт «красной линии» и «стоять – бояться». В аэропорт Борисполь я прибыл часа за три до авиарейса, так что оставалось время понаблюдать «миниатюры с натуры». К стойкам регистрации проход один, и возле него сидит дежурная аэропортовская тётя. Над входом – электронное табло с указанием номеров стоек и открытой регистрации на авиарейсы. Решительно, не глядя на тётю, шагают разные пассажиры. Какой-то «разный прочий швед» (или кто он там – не понять) даже бросил чуть ли не посреди прохода чемодан на колёсиках и бурно прощается с провожающей его «гарной дивчиной», лопочет что-то на непонятном языке. На чемодан осуждающе косятся проходящие пассажиры, но, ни слова не говоря, обходят его по свободной части.
И только некоторые выпадают из общего «ручейка», с открытым паспортом и распечатанной маршрут-квитанцией подходят к тёте и робко спрашивают: «Я на регистрацию, рейс ХХХ до Москвы. Можно пройти?». Тётя милостиво кивает. Наши. Их можно узнать везде, выделить из любой толпы разных прочих шведов. По впитавшейся в кровь готовности на каждом шагу предъявить паспорт человеку в форме, готовности подчиняться, спрашивать разрешения: мол, можно ли идти дальше, «за флажки», за «красную линию», или же следует прижаться тут, в уголочке, прикинуться ветошью и не отсвечивать? Наши… «От Москвы до самых до окраин… Человек проходит как хозяин…», – знаменитая песня. Насчёт окраин – наверное, так и есть (если шобла гопников навстречу не попадётся), а вот насчёт Москвы – там лучше сразу приклеить паспорт на лоб в развёрнутом виде, потому что потребовать его могут в любой момент и без всякого повода. Почему же «разные прочие шведы» проходят «как хозяева» в любой стране, и у них даже тени сомнения не возникает? Причём не по-хамски, не с вызывающим скандализмом распоясавшегося на чужбине холопа – а просто, спокойно, достойно, с уверенностью в себе и в своём праве? Триста лет демократии в генах? Ну, может быть…
