До перестроечного 1990 года Челябинск-40, затем Челябинск-65 и ныне Озерск - один из многих ЗАТО ("закрытых административных территориальных образований") - был построен в восточной части России, на южном Урале, приблизительно в 15 километрах на восток от Кыштыма и в 70 километрах севернее города-миллионера Челябинска.
Сооружение города - одна из славных страниц в истории треста "Гидромонтаж" - связано со значительным событием в советском градостроительстве: реализацией модели "технополиса", на секретном объекте которого работали 70 тысяч заключенных из 12 лагерей ГУЛАГа. Озерск стал экспериментальной площадкой химического комбината "Маяк" (площадью в 90 км), где в эксплуатации находилось в общей сложности семь реакторов.
Пять уран-графитовых реакторов "Маяка" расположили на юго-восточном побережье озера Кызылташ. Все "атомные котлы" - с прямоточным режимом охлаждения активной зоны, при котором вода перекачивалась напрямую через реактор и сливалась обратно в озеро. Температура сбрасываемой воды доходила до +70 °С. В настоящее время они остановлены.
Шестой реактор "Руслан" - на тяжелой воде - был позднее реконструирован, перейдя на легкую воду, и сейчас он находится в эксплуатации. Помимо этого, имеется еще один реактор на легкой воде, носящий женское имя "Людмила". Он используется для производства трития и изотопов для гражданского потребления.
Благодаря значительным темпам роста город-предприятие определил в своем развитии и крупные населенные пункты области: уже упомянутый Кыштым и Касли, известный своим литьем; к тому времени он имели почти двухвековую историю (со второй половины XVIII века). Но, к сожалению, есть и обратная сторона. За сорок лет деятельности химкомбината "Маяк" десять тысяч рабочих получили высокие дозы облучения. При этом большинство заболеваний выпали на первые годы производства. Четыре тысячи человек погибли в результате острой лучевой болезни.
В начале 90-х в Озерске составляли списки специалистов, которые работали или бывали по делам на промплощадке ПО "Маяк" после аварии 1957 года. Иногда требовалось свидетельское подтверждение для тех, кто не имел городской прописки или соответствующих отметок в трудовой книжке. Сохранилась небольшая справка и о начальнике треста "Гидромонтаж" Якове Андреевиче Кузнецове: "В 1957-1958 годах Я.А. Кузнецов принимал участие в ликвидации аварии на Челябинском химическом комбинате, где я в тот период работал начальником строительства и непосредственно руководил работами по ликвидации аварии. Бывший начальник строительства П.Т. Штефан".

1 декабря 1945 года решением правительства создан комбинат №817.
В его состав вошли: объект "А" - промышленный реактор, "Б" - радиохимический завод, "В" - металлургический завод по производству плутония.
Директоры - П.Т. Быстров, Е.П. Славский и Б.Г. Мурзуков; научный руководитель - И. В. Курчатов; главный конструктор - Н.А. Доллежаль.
19 июня 1948 года объект "А" выведен на проектную мощность. На сооружение реактора ушло всего 18 месяцев. Его загрузили всем доступным тогда в СССР ураном-235. Плутоний, выработанный этим "атомным котлом", был использован в первой советской атомной бомбе.
22 декабря 1948 года - пуск радиохимического завода "Б".
26 февраля 1949 года - доставка на опытно-промышленное производство завода "В" первого плутония, выделенного на заводе "Б".
Апрель 1949 года - начало процесса изготовления деталей из сплава плутония на заводе "В" по технологии НИИ-9 (научный руководитель работ А.С. Займовский и А.А. Бочвар).
8 августа 1949 года - поставка в КБ-11 деталей из плутония для первой атомной бомбы, изготовленных на заводе "В".
Начало 50-х - ввод в производство четырех урано-графитовых "котлов".
Предположительно в промежуток между 1948 и 1951 годами - пуск первого промышленного тяжеловодного реактора "Руслан" (научный руководитель А. И. Алиханов).
К концу 1947 года на площадке "Базы-10" - будущего Озерска - закончилось строительство линейной конторы №6 Управление гидромеханизации, начальником был назначен А.Н. Григорьев. В начале 48-го на монтаже реактора в здании №1 были заняты несколько тысяч монтажников различных специальностей: стальконструкции, пром-, сантех- и электромонтажа. Успех работы реактора во многом зависел от надежности систем водоснабжения, монтаж которых опережал монтаж реакторов.
К маю 48-го на комплексе реактора №1 было смонтировано 230 километров трубопроводов. 8 июня состоялся физический пуск реактора, где функции главного оператора взял на себя И.В. Курчатов, а 19 июня реактор достиг уже проектной мощности. Спустя годы эта дата была утверждена днем основания ПО "Маяк". Плутоний, выработанный этим реактором, был использован в первой советской атомной бомбе РДС-1. Ее испытания прошли 29 августа 1949 года на Семипалатинском полигоне, в 7 часов утра по местному времени.
В мемориальном рабочем кабинете И.В. Курчатова, который находится в музее Озерска, можно увидеть фотокопию исторического документа, написанного за два дня до пуска первого реактора: "Начальникам смен! Предупреждаю, что в случае остановки воды будет взрыв, поэтому ни при каких обстоятельствах не должна быть прекращена подача воды. В крайнем случае, может быть остановлена вода рабочего хода. Вода холостого хода должна подаваться всегда. Необходимо следить за уровнем воды в аварийных баках и за работой насосных станций. И. Курчатов". Эта заповедь неукоснительно выполнялась в течение почти 40 лет, до остановки реактора в 1987 году.
В декабре 1948 года на площадке Базы-10 был организован первый промышленный район. В его задачу входило возведение комплекса здания 301, то есть реактора №2 (АВ-1). Возглавил работы В.К. Чистяков.
Пуск реактора АВ-1 состоялся 15 мая 1950 года при участии И.В. Курчатова и присутствующих на пульте управления А.П. Александрова, Б.Г. Музрукова, Е.П. Славского, начальника объекта Н.А. Петрова, главного инженера М.С. Пинхасика.
"В 1950 году продолжалось строительство трех новых реакторов, и, соответственно, трех комплексов водозаборных сооружений и насосных станций, - пишет в своей книге наш хороший знакомый Юрий Николаевич Елфимов, 35 лет проработавший на "Маяке". - Учитывая, что работы велись практически одновременно, а объем подводно-технических работ был довольно велик, к отряду П.А. Керцмана командировали дополнительно большую партию водолазов из других экспедиционных отрядов. Число водолазов-строителей и водолазов-монтажников (назовем их так) в наиболее напряженное время достигало сорока-пятидесяти человек. Казалось бы, такого количества "подводников" вполне хватало для работы в дневное время. Не получалось...
На мелководьях и у берега пробивали под водой десятки, сотни метров траншей под водозаборные трубопроводы, а еще требовалась засыпка от промерзания. Велись и подводные взрывные работы на скальных участках, а также подводное бетонирование оголовков и стыков труб. Для подготовки оснований под трубы требовался привозной грунт, так как подводный часто не годился для этих целей. Подсыпку "постелей" выполняли с понтонов камнем и мелким щебнем. Установка полумуфт, стыковка труб требовали высокой квалификации и навыка, и их выполняли опытные водолазы. Все это занимало много времени, и подводно-технические работы, а также связанные с ними надводные и наземные велись в две-три смены".
В ночное время, по словам Елфимова, освещение рабочих участков производилось с помощью подводных герметических светильников и прожекторов с понтонов или с берега. Надо заметить, что и постоянно работавшие, и прикомандированные водолазы имели хорошую профессиональную подготовку. А это положительно сказывалось на ходе выполнения работ как по срокам их выполнения, так и по качеству.
- Вспоминаю один эпизод, связанный с работой на оголовке, - рассказывал бывший водолаз А.А. Горбачев. - Вода в Кызылташе, на месте строительства водозабора, была очень горячей. Допуск работы водолазов под водой был один час. И однажды наш верный друг пес (а это была овчарка), который постоянно сопровождал нас, прыгнул с водолазного бота на стоящий рядом понтон со щебнем, поскользнулся и сорвался с обледенелого понтона в воду. Когда через несколько минут его подняли, он был мертв. Сварился, бедный пес... И тогда многие подумали: "А что, если кто-то из нас случайно сорвется?"
Подводные трубопроводы больших диаметров, оголовки всех трех водозаборов были смонтированы в установленные сроки, и все три новых реактора пущены в 1951 году, а шестой по счету атомный реактор (в здании 501) - в 1952 году.
На Южном Урале специалистами треста "Гидромонтаж" был выполнен огромный объем работ. Буровой участок на химкомбинате "Маяк" в 1956 году возглавлял опытней производственник Алексей Кириллович Мелешко. Кроме скважин, участок занимался водопонижением и гидромеханизацией. Подразделения треста п/я 301, 13/5, 65, 105 под началом знающих специалистов В.Н. Тюленева, Н.И. Осинина, И.М. Буздыгара выполняли специальные работы: намыв плотин и дамб, бурение скважин, подводно-технические работы, монтаж коммуникаций, включая объекты города.
- Жили мы тогда в деревне Метлино на частных квартирах, а прописаны - в Челябинске-40, в бараке поселка Молодежный. Я занимался обслуживанием земснаряда, - вспоминал бывший слесарь-электрик А.Т. Семин. - Намыв плотины велся эстакадным способом. Начальником участка был Теплых. Он первым и применил в гидромеханизации "зимний намыв". И все же весной в плотине остались прослойки льда, и ее частично промыло. Тут вмешалось КГБ, и больше мы Теплых не видели. Наше предприятие п/я 65 уже тогда представляло собой объединенные участки гидромеханизации и ЭПРОНа. После Теплых начальником участка назначили Н.Т. Логвина. С ним мы заканчивали плотину, но я больше контактировал с Мелешко...
Ветераны строительства вспоминали, что летом 56-го Минсредмаш очень торопил с окончанием строительства плотины. В городе часто мелькали военные разных чинов и рангов, причем "не ниже подполковника", по словам бывшего прораба С.А. Гутников. При тех темпах и сроках, которые устанавливались для выполнения работ, закончить это задание вовремя было сложно. "Но все-таки к финишу, - рассказывал слесарь В.В. Исаев, - мы подошли почти одновременно со строителями. Начальник треста Кузнецов и главный инженер Керцман были очень довольны, что работы мы завершили в короткий срок".

- Беда пришла в теплый и тихий осенний день 29 сентября 1957 года, - вспоминает участник ликвидации аварии Ю.Н. Елфимов. - Произошел взрыв емкости с радиоактивными отходами на площадке радиохимического завода (объект "Б"). Длина ядерного "языка", основой которого были стронций-90 и цезий-137, составила около 110 километров, ширина - около трех. Позже из 23 деревень, попавших под загрязнение, были выселены 10 тысяч человек. В двух полках военных строителей и лагере заключенных на промплощадке к моменту взрыва находились около 3 тысяч человек, которых в течение суток эвакуировали.
Взрывная сила была равна 75 тоннам взрывчатки. Бетонная крышка емкости толщиной 2,5 метра оказалась отброшена на расстояние 25-30 метров. По данным организации "Экозащита", след от этой аварии существует до сих пор (так называемый "восточно-уральский радиоактивный след", занявший площадь в 23 тысячи квадратных километров).
1957 год - больницы и клиники Челябинской областях заполнены людьми, которые впоследствии находились под наблюдением в течение нескольких лет после аварии. В последующие годы в результате облучения умерло около 200 человек.
1958 год - в Челябинской и Свердловской области необработанными остались 106 тысяч гектаров плодородной земли.
Осень - зима 1957-1958 годов - сельскохозяйственные продукты питания в регионе запрещены к употреблению. Наибольшему облучению подвергся поселок Щербаково. Всего было эвакуировано 10 200 человек. Тех, кто получил наибольшие дозы, вывозили в течение недели после аварии. Некоторые наиболее пострадавшие районы были эвакуированы лишь спустя десять дней. Это привело к тому, что люди получили дозу облучения. Жители остальных районов ждали своей судьбы в течение последующих двух лет. Населенные пункты сжигались, а верхний слой почвы снимался.
Загрязненная земля до сих пор выведена из хозяйственного обращения. Существует Федеральная программа реабилитации людей, пострадавших в 57-м от аварии на "Маяке".
На следующий день после взрыва из Москвы прилетела комиссия во главе с министром Минсредмаша Е.П. Славским. Следует заметить, что Ефим Павлович - один из первых директоров ПО "Маяк" - сменил в министерском кресле своего предшественника М.Г. Первухина (тот пробыл министром меньше ста дней) буквально за два месяца до аварии. В комиссию, которая сразу приступила к работе, входили академики А.П. Александров, И.К. Кикоин, начальник III Главного управления Минздрава СССР А.И. Бурназян и руководитель IV Главного управления министерства А.Д. Зверев.
"К ликвидации последствий подключились руководители подразделений и служб дозиметрии заводов, ЦЗЛ, главные специалисты управления комбината, руководители строительно-монтажных подразделений и командиры воинских частей, представители медицинской и санитарной служб, - пишет Ю.Н. Елфимов. - В приказе Е.П. Славского от 1 ноября 1957 года говорится, что причиной взрыва было недостаточное охлаждение "банки" №14, что привело к повышению температуры продукта и созданию в ней условий для взрыва радиоактивных солей".
"Грязное" облако юго-западный ветер разнес по лесам, полям и озерам. Разнес на тысячи квадратных километров - по Челябинской, Свердловской и Курганской областям...
Е.П. Славский подписал приказ о формировании двух отрядов военнослужащих по 200 человек в каждом для ликвидации последствий аварии. После все участники работ должны будут уволены в запас. Ответственным был назначен начальник строительства П.Т. Штефана. Указывалась и максимальная доля облучения - 25 рентген. Конструкции, механизмы, дороги предписывалось отмывать водой. Но опасность грозила и с другой стороны.
- На заводе "Б", в эпицентре взорвавшейся "банки" №14, была нарушена система охлаждения других хранилищ, и в любую минуту мог произойти взрыв, - вспоминал бывший директор ПО "Маяк" Б.В. Брохович. - Поэтому в условиях опасности взрыва, в лихорадочной спешке, с неимоверными трудностями и переоблучением персонала комбината и строителей были отсыпаны дороги и участки территории для размещения бурового оборудования, проведено бурение в железобетонных стенах, перекрытиях, проходок. Были проложены трассы и подана вода для охлаждения радиоактивных отходов.
"Загрязненные" предметы закапывали, а участки грунта срезали бульдозерами или засыпали чистым грунтом. На базе строительных районов №1 и №7, непосредственно попавших под "след", были созданы санитарные отряды. До выброса они возводили второй радиохимический завод - объект "ДБ".
Оттуда И.М. Буздыгара и переводят в Челябинск-40, где на плечи его подразделения (водолазов, бурильщиков, монтажников, сварщиков, механизаторов) ложатся не только важные работы по ликвидации последствий взрыва емкости на объекте "Б", но и завершение строительства уже упомянутого объекта "ДБ". Кстати, именно за стройки Озерска в 1962 году Иван Михайлович был награжден орденом Трудового Красного Знамени.
Условия действительно были напряженные. На чрезвычайный характер работ и место их проведения указывали таблички (установленные буквально везде) с надписями: "Допуск - 5 минут", "Допуск - десять минут", "Допуск -пятнадцать минут". Иногда допуск составлял 30 минут.
По рекомендациям службы дозиметрии под станки и под ноги люди клали листы свинца, но чем они могли помочь, если "из скважины, из-под бура, в лицо и на спецодежду била струей бетонная пыль, да еще какая! И это повторялось не один день и не один месяц. Отмывались подолгу в санпропускнике на заводе... так продолжалось с конца 1957-го и почти весь 1958 год. Помогали нам военные бурильщики, специально приехавшие из Сибири. Деловые были ребята, из какого-то специального подразделения". А из какого, никто не знал. И это не единственный пример секретности.
Некоторые бывшие эпроновцы, например, проработав долгое время на озерах Южного Урала, только по прошествии несколько десятков лет узнали действительные географические названия мест, где они находились с риском для своего здоровья.
Что касается Течи, то это было не озеро, а река. Сюда в период с 1949 по 1967 годы, согласно тогдашней практике, сбрасывали радиоактивные отходы, которые образовывались в результате переработки отработанного ядерного топлива.
В результате сбросов подверглось повышенному облучению, по разным данным, от 28 по 124 тысяч человек. Естественно, что наиболее пострадало население, проживавшее вдоль самой реки. С 1953 года было запрещено использовать речную воду для питья. До 1960 года из этих мест власти спешно эвакуировали 7500 жителей. Однако жителей поселка Муслюмово, расположенного в 30 километрах вниз по течению от х/к "Маяк", почему-то оставили на месте.
Рассказ про Челябинск-40 будет не полным, если мы не упомянем про осушение Карачая. После того, как стало ясно, что сброс жидких радиоактивных отходов в речную систему приводит к смертельно опасному загрязнению, х/к "Маяк" обратил взгляд на озеро Карачай, которое использовалось в этих целях с 1951-го по 1953 год включительно. После соорудили хранилище, хотя средне- и низкоактивные отходы продолжали отправлять прямиком в озеро.
В период с 62-го по 1966 год из-за отсутствия достаточного количества дождей оно стало постепенно уменьшаться. Весной 67-го часть водоема высохла, в результате чего оголилось около пяти гектаров дна. Начавшиеся той же весной сильные ветры разнесли радиоактивную пыль. Естественно, результат не замедлил быть: была загрязнена площадь 1800 км2 с населением 40 тысяч человек. В общих чертах ситуация напоминала последствия аварии 1957 года.
В период с 78-го по 1971 год оголившиеся ростки засыпали песком. Кроме того, были укреплены каменные насыпи вокруг озера. В период с 78-го по 1986 год Карачай заполнили полыми бетонными блоками, имея целью предотвратить перемещение донных отложений. Всего же в озеро сбросили 9444 блока общей площадью 1272 м2. С 88-го по 1990 год производилось строительство валов для раздела озера.
Увы, но была в этом районе и еще одна беда, о которой власти, насколько возможно, хранили преступное молчание. В 1949 году вблизи Озерска искалось сооружение установки для обогащения природного тория. Производство прекратили в 1964 году, но только по прошествии четырех лет стало известно, что комбинат сбрасывал радиоактивные отходы в окружающую среду вблизи Озерска, причем без какой-либо защиты. Помимо этого, на территории, прилегающей к заводу, захоронили часть радиоактивного оборудования. А поскольку песок с содержанием тория использовался в строительстве, то в 36 жилых домах был обнаружен повышенный уровень радиоактивного излечения - от 60 до 500 мкР/час.
Те, кто в далекие годы жил в Челябинске-40 временно, наездами - приезжая и уезжая, - от предприятия п/я 301 (так стал называться участок гидромонтажа) не отрывались. Некоторые нашли пристанище в Селятино.