Чернобыль глазами очевидцев спустя почти четверть века после аварии.
14 декабря, официально считается “Днем чествования ликвидаторов аварии на Чернобыльской АЭС”. Правда, пока только в Украине. В Российской Федерации и других странах-участниках ликвидации последствий взрыва реактора такого дня пока нет. Тем не менее, подвиг всех ликвидаторов бывшего Советского Союза не становится меньше! Ведь в первые месяцы после трагедии в устранении последствий ядерной аварии принимали участие более 300 тысяч человек со всей страны, около 200 тысяч из которых – жители тогдашней РСФСР.
Напомним, авария на реакторе 4-го блока Чернобыльской АЭС случилась 26 апреля 1986 года. Изо всех областей России, особенно из близлежащих к месту аварии, оперативно направили тех, кто мог хоть как-то помочь: ученые, военные, врачи, шахтеры, транспортники и многие другие. Нынешний ЦФО, в силу непосредственной близости к Украине, “подорвали” по тревоге одним из первых. Хотя в те годы и говорили, что ликвидаторы – исключительно добровольцы, впоследствии выяснилось, что многих закидывали в опасную зону по приказу. В центральном регионе нет ни одной области, чьи жители не принимали бы участие в ликвидации последствий злополучной катастрофы.
* – проживают в области на сегодняшний день
Сегодня, спустя без малого 25 лет после трагедии, уже очень многих участников тех тяжелых и, как оказалось, страшных событий нет в живых. Как говорят сами “чернобыльцы”, большинство умерли от последствий радиоактивного облучения, проще говоря, “лучевой болезни”. А большинство из тех, кто сегодня живы – инвалиды.
Спустя четверть века после аварии на ЧАЭС, участники ее ликвидации охотно описывают в красках события тех дней. Некоторые с сарказмом над безграничной глупостью тогдашних властей и всего режима, а некоторые – просто со слезами на глазах, вспоминая свой героический труд, своих “коллег по работе”, да и просто всех, кому досталось нести на себе смертоносный крест Чернобыля. Находятся и такие, кто хочет сегодня из первых уст рассказать людям не то, что говорили им тогда по радио и телевидению, а поведать, как на самом деле обстояли дела там, где счетчики, измерявшие радиацию, зашкаливали и выходили из строя. Работать в таких условиях ради сохранения жизни и здоровья жителей планеты Земля – настоящий подвиг. О двух таких подвигах пойдет речь далее.
НЕИЗВЕСТНЫЙ ПОДВИГ ШАХТЕРОВ
Председатель Тульской Областной организации инвалидов Союз “Чернобыль”, председатель межрегионального Совета Союза “Чернобыль” России Центрального федерального округа Владимир Наумов рассказал нам, что пришлось пережить и совершить людям, попавшим на место ликвидации последствий аварии на ЧАЭС в первые дни после взрыва небезызвестного четвертого реактора. Поведал то, что никогда не писали, а, возможно больше и не напишут в СМИ:
В “бой” идут только лучшие, отобранные Партией
- Мне тогда было 30 лет, – вспоминает Владимир Николаевич. – Я работал на одной из шахт Тульской области. Как только случилась авария, на ликвидацию ее последствий стали набирать шахтеров. Нам, было дано серьезное и значимое задание, о котором вообще мало, кто знает.
Начну с того, что из шахтеров в Чернобыль поехали только лучшие проходчики, добровольцы, прошедшие строгий отбор Парткома! На АЭС нас привезли спустя 18 дней со взрыва реактора.
В первый день приезда – сразу на смену. Нам было дано задание пробить 150-метровый штрек (тоннель) под землей от третьего энергоблока к взорвавшемуся четвертому. А потом под тем самым четвертым блоком “выработать”, вырыть некую камеру, размером 30х30х30. В этом пространстве должны были установить специальные холодильники. Подразумевалось, что они остудят вещества, образовавшиеся в результате взрыва, и несколько приостановят радиоактивные излучения.
Сроки нам поставили 3 месяца, мы сделали все менее, чем за месяц. Как работали в Чернобыле шахтеры, даже показывали другим — экскурсии организовывали. Лопаты друг у друга отбирали! Приходит смена, а им предыдущая говорит, мол, рано! Те, в свою очередь: “Нет, уже 2 минуты, как наша смена!” Энтузиазма был, хоть отбавляй. Ведь идеология в те времена была советская, воспитание другое. “Кто, если не мы?” – был такой известный лозунг.
30 мертвых километров
В перерывах между сменами Владимиру Николаевичу удалось несколько раз побывать снаружи, над землей, непосредственно в зоне наибольшего радиоактивного заражения. От картины того, что происходило вокруг АЭС, которую Владимир Наумов нам устно нарисовал, иногда пробегали мурашки по коже:
Вот по таким пропускам можно было входить в “30-километровую зону”. Первые делали впопыхах, иногда путали имена, отчества и фамилии
- Ребята мои сам блок не видели ни разу — под землей же работали, а мне довелось. Очень непривычно было не видеть ни одной живой души в 30-ти километровой зоне (30-ти километровая зона — особая зона вокруг взорвавшегося реактора, находиться внутри которой было запрещено из-за уровня радиации в ней; пускали туда только ликвидаторов по специальным пропускам). А села в тех местах богатые были: кирпичные дома, фермы. А людей – нет! Ничего нет и никого.
Ворота раскрыты, трактор какой-то стоит, как выезжал, так и бросили его в спешке посреди участка. Только собаки поначалу бегали и скулили, да и тех перестреляли потом.
А однажды поехали за топливом для техники. Я особо за дорогой не следил, а с нами дозиметрист был. Щелкал измерительным прибором своим, все мерил радиацию. И тут, раз…и прибор-то этот у него зашкалил. Я в окно глянул — взорванный блок проезжаем. Все разворочено, куча людей вокруг работает. Кстати, замеряли радиацию в своем тоннеле, вроде как все и в норме было. Относительно, конечно, по сравнению с тем, что наружи. Все-таки земля немного защищала, да и плита бетонная огромная под всей станцией была.
“Стахановцы”, отдыхают, по сравнению с чернобыльскими шахтерами”…
Вернемся под землю.
Смену установили нам в 3 часа! – с вдохновением продолжает шахтер Владимир Наумов. – В нормальных, не чрезвычайных, условиях за 3 часа делают 80 см тоннеля. В Чернобыле проходили по 2 метра – и все на голом энтузиазме. Стаханов отдыхает, по сравнению с шахтерами. Да и люди они такие, шахтеры – понимают друг друга с полуслова. Как подводники под водой, десантники в воздухе, так и шахтеры под землей – в неестественных для человека условиях очень дружны.
Три отряда выполняли задачу. По две недели каждый. Первый отряд практически прошел тоннель, второй доделывал тоннель и начал копать камеру, а третий уже ее доделывал и помогал монтировать холодильники. Установки до сих пор так и остались — над реактором бетонный саркофаг, под ним — холодильная камера.
Так вот, когда вырывали эту камеру, грунт вывозили на вагонетке (в тоннеле сразу проложили рельсы). Вагонеточка у нас ходила такая полутонная. Представьте себе, что 90 вагонеток вывозили все смены, однажды даже был рекорд — 96! А теперь подсчитайте — 3 часа — это 180 минут. Значит, по 2 минуты на каждую ходку. То есть, полтонны загрузить, 150 метров вагонетку по рельсам протолкать, выгрузить и назад загнать. Причем, толкали ее вдвоем, а загружали человек пять-шесть — вручную, лопатами. - Неужели не было никакого материального вознаграждения? – не могли поверить мы. – Деньги за ваш труд не платили?
- Это уже потом заплатили. Поначалу мы даже и не знали о том, что выходили секретные постановления ЦК КПСС об особой оплате работавшим на ликвидации. Там определялись три зоны – чем ближе к реактору, тем больше оплата. Мы работали в последней, третьей, самой опасной. Получали пятикратный оклад – 100 рублей за смену. Такие постановления вышли для многих министерств. Но выполнили их далеко не все. Например, говорят, Минобороны платило “партизанам” стандартную ставку, как за обычные военные сборы.
Выполнили мы свою задачу – и домой. Казалось бы, всего несколько недель, а такое ощущение, что годы там прошли. До сих пор все свежо в памяти. А весной даже ездили туда. Вспомнить, так сказать, почтить память погибших, посмотреть, что изменилось.
- И что же изменилось? Что сейчас в Чернобыле?
- Закрытая территория, на которой никто практически не живет — только “самоселы”. Хотя на самой станции и фирм всяких много. Металлом, например, занимаются.
- А как же радиация?
- Ну, в воздухе там сейчас все в норме. Не так страшна проникающая радиация, как то, что попало в землю. Например, стронций. У него период полураспада – до 1 000 лет. Вот он и сидит в почве, на которой растет трава, которую едят тамошние животные. С такой почвы, говорят ученые, не то, что в пищу употреблять, трогать-то ничего не следует. И подземные воды, кстати, там проходят, которые прекрасно переносят радиацию.
Кстати, борьбе с этими самыми зараженными подземными водами, можно посвятить книгу. Причем сатирическую, хотя, конечно, юмор здесь совсем не уместен. Достаточно послушать рассказ еще одного нашего собеседника, офицера запаса Александра Воеводского. В Чернобыле он был замполитом роты стройбата так называемых “партизан”. Это те, кого уже не в первый раз призывают в армию – будь то на сборы, на войну или, как тогда, на ликвидацию последствий страшной аварии. Их действия в “30-километровой” зоне – тоже подвиг.
“СИЗИФОВ” ПОДВИГ “ПАРТИЗАН”
- В “30-километровой зоне”, – рассказывает Александр Лаврентьевич, – мы выполняли очень важную, как нам сказали, но бесполезную, как потом оказалось, задачу. Бесполезную, потому что на стадии ее выполнения нам заявили, что зря все это затеяли, и от продолжения работ решили отказаться. Сизифов труд, в своем роде.
Вот даже доказательства есть (открывает затертый, а значит, очень дорогой сердцу, альбом). Нам поставили задачу вырыть трассу стенки в грунте вокруг промзоны и стройбазы. 10 км по периметру вокруг АЭС. Проще говоря, нужно было прокопать траншею шириной в 90 см и 40 — 45 метров в глубину! До естественного слоя глины. Потом эту траншею заливали пульпой (глина вместе с водой), вода уходила, получалась глиняная стенка. Чтобы, теоретически, грунтовые воды от станции через эту стенку не выходили. Ученые тогда так посчитали. Практически, получилось следующее.
Закупили дорогущую технику – итальянские машины, стоимостью, по моим данным, около полутора миллионов долларов каждая. Лично я видел там таких, как минимум, пять. Это как бы кран, но со 100-метровой телескопической стрелой. На конце – ковш. Получалось, мы как бы понемногу врывались в землю на 40-метровую глубину. Шаг за шагом, а шаг у этого чудо-ковша был чуть больше метра. В сутки на одной машине работали четыре смены по шесть часов. Каждая смена проходила по 2 метра всего. Методом нехитрых вычислений, можно подсчитать, что если в сутки получалось 8 метров, то на расстояние в 10 000 метров нужно было 1 250 суток непрерывной работы. Даже, если запустить все пять машин, что случалось крайне редко из-за поломок и препятствий в грунте, то на траншею ушло бы 250 суток. За это время, естественно, радиация проникла бы в грунтовые воды миллионы раз. Тем не менее, нам приказали, мы делали. Но потом, как обычно, не хватило ни времени, ни ресурсов. Бросили все, прокопав всего около двух километров.
- Вы работали на улице в непосредственной близости к реактору – источнику радиации. Спецодежду какую-то давали вам?
- Первое время (где-то с месяц) нам выдавали специальные костюмы. Они из джинсовой ткани и пропитаны специальным раствором. Если попадал радиоактивный элемент, например, кусочек грязи, на котором присутствовала радиация, цвет костюма становился желтым. Спецодежду после каждой рабочей смены рабочей выкидывали. Но костюмов, как всегда, было очень ограниченное количество. И уже через месяц мы работали в самой обычной солдатской форме. Этой, слава Богу, было в достатке. Как только она начинала светиться, мы ее выбрасывали. (Форма ежедневно проверялась на уровень радиации. Если он доходил до определенный нормы, говорили, что форма “светится” – прим. авт.).
А дозиметры, по словам Александра Воеводского, показывали немало! Когда “партизаны” работали в “зоне” (возле реактора), счетчики, иной раз, показывали 100, а то и 500 миллирентген в час. Для справки, это примерно в 10 000 больше установленной для человека нормы радиоактивного фона. А в первые часы после взрыва, по данным ученых, из реактора выходила радиация более 5000 рентген в час. Заметим, что 200 рентген в час — это первая степень лучевой болезни.
В силу своей “замполитской” должности, Александр Лаврентьевич имел фотоаппарат. И поделился с нами интересными снимками. Правда, в самой “30-километровой зоне” снимать было категорически запрещено. Очевидцы рассказывали, что там за этим специально следили сотрудники КГБ. Каждый месяц они менялись, в отличие от обычных ликвидаторов, которые пребывали в Чернобыле до получения определенной нормы облучения. Якобы, условно безопасной. У каждого для контроля облучения был личный дозиметр. Его периодически сдавали и проверяли, какой кто в данный момент получил уровень радиации. Все данные записывались в журнале. Как только набиралась определенная доза, ликвидатора отпускали домой. В первые месяцы норма была 25 рентген. Это с учетом того, что для людей, работающих на станции — допустимый уровень облучения был 5 рентген в год! Потом норму постепенно снизили до 15 рентген. Кто-то получал эту норму за полгода, а кто-то – за полчаса. Ведь “фонило” (то есть источало радиационный фон) все вокруг – растения, бытовые предметы, деревья, дома. Чисткой последних от находящегося внутри имущества также занимались “партизаны”. Сами себя в таких случаях они шутливо называли “домушниками”. Они очищали квартиры от всего, что находилось внутри – 100-процентно до голых стен. Все имущество свозилось в специально вырытые могильники и потом закапывалось. Металлические предметы и техника (вещи, наиболее притягивающие радиацию) – в первую очередь. Их вообще было запрещено вывозить за пределы “30-километровой зоны”.
После взрыва реактора и последовавшего за ним выброса радиации, по подсчетам ученых, 700 тонн радиоактивного графита валялось по территории ЧАЭС. Просто находясь там, люди, сами того не замечая, облучались. Кстати, почувствовать радиацию без прибора невозможно. Ее переизбыток начнет сказываться потом, через месяцы и годы, когда в организме у большинства участников чернобыльских событий начнут появляться различные “болячки”. Одни из самых распространенных – онкологические заболевания.
Вернемся к фотоаппарату. Практически, как разведчик, Александр Лаврентьевич делал в Чернобыле уникальные снимки. Самые интересные мы представляем, с позволения автора, вашему вниманию. Большинство из этих фотографий еще никто никогда не публиковал.
В мае этого года Александру Воеводскому предложили съездить на места “боевой славы” в Припять (Припять – это город непосредственно возле АЭС, недалеко от Чернобыля). Он, конечно, согласился. А по приезду рассказал и показал нам, каково сейчас в “30-километровой зоне”:
- Людей в Припяти нет, – говорит Александр Лаврентьевич. – В Чернобыле самом, разве что, живут пара тысяч, да и то, большинство из них – военные. Поселок напоминает мертвый город. Удивили размеры деревьев. Облученные в свое время огромной дозой радиации, они вымахали до неимоверной величины. Иногда достигают высоты девятиэтажного дома, посмотрите сами:
Дмитрий Левин
Фотографии – из личного архива Александра Воеводского.
Источник: chernobil.info
